Супруг для богини [= Увядание розы ] - Наталия Орбенина

Что и говорить, сын литератора! Бери скорей перо в руки! Строчки уже ложатся на бумагу, поцелуи на жаркую кожу. Стоны страсти и слезы исступления. Смешение тел, единое дыхание, единое целое. Жаль, что повесть очень короткая.

Следователь Сердюков еще раз вернулся к показаниям полицейского доктора, оставившего подробнейшие рассуждения о предмете исследования. Из отчета следовало, что покойный писатель Извеков не отличался завидным здоровьем. Наоборот, его организм оказался изъеден пагубным воздействием алкоголя. Неумеренное питие привело в совершеннейшую негодность и сердце, и печень. Однако не плачевное состояние внутренних органов послужило причиной смерти, а сильнейшее нервное потрясение и последовавший за ним удар. Но что так потрясло покойного? Мог ли быть причиной ужасный испуг? Вполне допускается. Следов насилия обнаружено не было.

Получается, что причиной удара, погубившего писателя, мог послужить разговор, нечто, сказанное Извекову женой. Или видение призрака Горской? Или оба обстоятельства, вместе взятые. Возникает вопрос: они случайно совпали, эти обстоятельства, или нет? Одним словом, имел ли место сам факт убийства или происшедшее следует отнести к трагической случайности? Но тогда кого Извеков молил о пощаде?

Почему сын Павел и сама Ольга были уверены, что Извеков даст ей развод? Она предъявила ему ультиматум, шантажировала его, угрожала? Но что такого могла знать хрупкая, наивная и прямодушная женщина? Женщина, которая некогда страстно любила покойного, воспитала его детей. И в конечном итоге покинула его ради молодого любовника!

Сердюков в очередной раз прибыл в квартиру писателя и, входя, приметил, как хозяйка подавила гримасу недовольства и раздражения. Ну еще бы, полиция толчется здесь каждый день, выглядывает и вынюхивает, кому это понравится! Следователь извинился за очередное вторжение и выразил желание еще раз просмотреть бумаги романиста. Записи, наброски, черновики, неоконченные вещи. Одним словом, все, к чему прикасалось его перо. Извекова пожала плечами и с холодной предупредительностью отвела его в кабинет мужа. Но дверь не закрыла и находилась неподалеку. Пока Сердюков изучал содержимое шкафов, письменного стола, она много раз заходила, словно невзначай, стояла и наблюдала.

– Вас что-то тревожит, сударыня? – спросил следователь, когда она в очередной раз остановилась против двери.

– Да, господин Сердюков. Как бы я ни относилась к мужу, вы должны понимать, что все это, – она кивнула головой в сторону бумаг, – представляет теперь ценность для истории и литературы. Это наследие моего супруга и наследство его детей.

– Сударыня, прошу вас не беспокоиться! Не пропадет ни один листок, пусть даже самый ничтожный! Я гарантирую вам полную сохранность бумаг!

– Но что вы хотите узнать? Разве вы имеете понятие о литературном творчестве?

– Не знаю, каково мое понятие о творчестве, но так как оно составляло стержень жизни покойного, я должен получить полное понимание сути проблемы. – И Сердюков снова уткнулся длинным носом в ворох листков.

Извекова пожала плечами. У нее это движение, как подметил Сердюков, имело очень выразительный характер, им она изображала недоумение, презрение, удивление, словом, массу эмоций.

Бумага шуршала, липла к пальцам. Строчки стремительно мелькали перед глазами. Наброски к роману «Увядание розы». Надо отдать должное Сердюкову, будучи последовательным педантом, он накануне одолел роман Извекова, правда, так и не поняв, за что его обожествляли читатели. Пробегая глазами несколько листков набросков, Сердюков вдруг споткнулся. Какое-то непонятное чувство поселилось в нем. Он не мог его сформулировать. Отложил листы. Принялся за другие. Часы в столовой уже пробили девять, потом десять часов, давно принесли лампы. А он все рылся и рылся. В голове мутилось, глаза почти не видели, когда из очередной папки выпорхнула страничка и замерла на ковре. Сердюков нагнулся за ней.

– Что-то потеряли? – раздался голос хозяйки. – Вы так долго трудитесь, не желаете ли перекусить?

Извекова стояла рядом со столом, край ее платья накрыл листок, и следователю, чтобы взять его, пришлось бы приподнять подол ее одеяния. Он не рискнул прослыть невоспитанным и последовал непреодолимому зову желудка. Когда же, насытившись отменным ужином, он вернулся за листком, его на полу не оказалось. Впрочем, Сердюкова этот факт не очень расстроил, словно он и ожидал чего-то подобного.

Перебрав по страничке наследие писателя, Сердюков испросил дозволения хозяев и отправился на дачу Извекова, чтобы и там пересмотреть бумаги романиста. На сей раз он прибыл в компании господина Сухневича. Специалист по призракам после первого посещения следователя ни о чем думать не мог, кроме как о возможности личного знакомства с собственным, русским, питерским призраком. Всю дорогу он не закрывал рта, пересказывая спутнику многочисленные свидетельства общения с потусторонним миром. Полицейский сосредоточенно слушал, пытаясь выудить из потока информации рациональное зерно. Так, запах, изменение температуры, отсутствие тени. Все это можно проверить, измерить, описать.

Дача встретила непрошеных гостей унылой пустотой. Местный кот неизвестной породы, пригревшийся на пороге, недовольно мяукнул, когда его пришлось не очень почтительно отодвинуть от входа. Испуганный дворник и охранитель имущества Герасим по счастливой случайности оказался трезв. Он открыл господские комнаты и принялся хлопотать вокруг прибывших.

– Чайку согреть, сударь? – спросил дворник, подобострастно заглядывая следователю в лицо.

– Пожалуй, только попозже.

Уговорились разделиться по интересам. Следователь погрузился в изучение бумаг, которые вдова еще не вывезла. А Сухневич решил излазить весь дом в поисках свидетельств присутствия призрачных существ. Строго опрошенный дворник клялся и божился, что после смерти хозяина никаких привидений на даче больше замечено не было.

Сухневич стал изучать дом. Внутри строение было более просторным, чем казалось снаружи. Много комнат, кладовки, коридорчики, лестницы, обязательный подвал и, само собой, чердак. Везде пыль, паутина, следы мышей, старый хлам и ничего потустороннего.

– Нашли что-нибудь интересное? – полюбопытствовал Сухневич, зайдя в кабинет писателя, где полицейский утонул в груде бумаг.

– Трудно сказать, мне кажется, я натолкнулся на одну мысль, но она еще не оформилась в четкие умозаключения. А как ваши дела?

– Увы, похоже, тут мне опять не повезет! – Знаток потусторонних миров грустно улыбнулся.

– Вы осмотрели все помещения?

– Почти, я пришел пригласить вас в комнату покойной госпожи Горской.

– Что ж, пожалуй, надо размяться!

Следователь встал и потянулся. Сухневич невольно поморщился, так как все кости следователя издали дружный треск, подобный звуку, который издает сломанная сухая ветка. Они направились по коридору, Герасим почтительно двигался следом, неся связку ключей. Перед дверью умершей хозяйки он остановился, шумно выдохнул и перекрестился. Сухневич снова скривился, но на этот раз от отвратительного запаха винного перегара, издаваемого дворником.